Гоголев держал в руке нож. В его взгляде было нечто хищное, злое, звериное – что-то такое, от чего сразу же стыла кровь в жилах.
– Зачем тебе нож? – спросил Рома, чувствуя, как по его спине покатилась струйка холодного пота.
– Сядь! – приказал Виталик.
Бровкин послушно опустился на стул.
– Теперь достаём мобильники и кладём на стол.
Павлик откусил кусок шарлотки и уставился на перепуганное лицо Ромки, не понимая, что происходит.
Рома дрожащей рукой вытянул из кармана мобильный телефон и положил на стол.
– Паша, а где твой телефон? – мягко спросил Виталик.
– А зачем тебе?
Гоголев переложил нож из левой руки в правую и повернулся к мальчугану.
– Павлик, отдай ему телефон! – выкрикнул Рома.
Виталик ткнул кончиком ножа в щеку Пашки.
– Делаем всё с первого раза, я повторять не буду.
– Хорошо, хорошо, – завыл Ромка и хотел помочь достать растерявшемуся братишке мобильник из кармана школьного пиджака, но тот подавился куском шарлотки.
Пашка стал отчаянно ловить ртом воздух. Его глаза широко раскрылись, и в них застыл испуг. Он схватился за горло руками и захрипел, пытаясь что-то сказать.
Ромка подскочил к нему и ударил кулаком по спине. Потом ещё и ещё раз, думая, что это поможет. Лицо братишки приобрело синюшный оттенок. Изо рта потекла слюна.
– Ну-ну, – усмехнулся Гоголев.
Паша стал оседать на пол. Рома обхватил его руками и заорал:
– Да, помоги же мне! Помоги!
– Жми на живот, дурак.
Рома нажал, но ничего хорошего из этого не вышло.
– Сильнее!
Бровкин стиснул зубы аж до скрежета. Он вдавил изо всех сил кулаком в живот брата, помогая при этом ладонью другой руки. И произошло чудо – Пашка выплюнул то, что забило его дыхательные пути. С его глаз тут же брызнули слёзы.
– Мама, – завыл он.
Бровкин схватил брата на руки и рванул по коридору к входным дверям. На полпути к ним он услышал, как кто-то снаружи вставил ключ в замок и провернул его. Кто же это? Неужели кто-то из родителей?
Дверь резко открылась, и в квартиру ввалились двое парней.
– Помогите! – завопил Рома и тут же получил кулаком между глаз от одного из них.
11
Бровкин открыл глаза и не сразу понял, где лежит. Вокруг него царил кавардак. По полу были разбросаны разные вещи: книги, вывернутые ящики стола, картина, зеркало, фотоальбомы, одежда. Было видно, что грабители перерывали всё подряд. Рома взглянул на свой стол и чуть не завыл. Системника в нём не было. Остались только клавиатура и монитор. Сколько ж он провалялся в отключке? Рома попытался приподняться и понял, что это не так легко сделать. Руки его и ноги были связаны скотчем. Благо, рот не забили кляпом.
В квартире слышалась конкретная возня. То в одном месте, то в другом различные вещи летели на пол. Поиски шли на полную катушку. И шли с потрясающей скоростью. Но никаких результатов, видимо, не было.
Дрожь тела становилась всё более и более ощутимой. И хоть Ромка понимал, что надо успокоиться, приказать это своему телу он никак не мог. Оно не слушалось, оно подчинялось панике. И тряслось каждой своей клеточкой от самой макушки до самых пяток.
Может мне закричать, понеслись шальные мысли в голове Ромки. Что мне мешает? Меня услышат соседи и обязательно спасут. Или хотя бы вызовут милицию.
Размышления Бровкина прервал Гоголев. Он тихо вошёл в комнату, так, что его появление Ромка не сразу заметил. Причиной тому было его положение. Он лежал так, что ему было легче смотреть на окно, нежели на вход в комнату.
– Хорошенько тебя Дуля угостил между глаз. Удар у него отменный.
– Я сейчас закричу, – предупредил Бровкин голосом, готовым сорваться на истерический крик.
– Не стоит. Поверь мне, я никогда не бросаю слов на ветер. Если ты раскроешь свою зяву, я тут же перережу горло твоему брату. Как барану, идущему на шашлык. Вжик и готово.
Кровь тут же прилила к лицу Бровкина. Он уставился на Виталика. Какая же должна жить в человеке жестокость, чтобы невозмутимо говорить подобные вещи?
– Что вам здесь надо? Чего вы ищите?
– Вот это правильный вопрос. Мы ищем деньги твоего отца.
– Какие деньги? Вы, что, сдурели? Все деньги родители держат на карточках.
– У нас другая информация. Пойми, есть деньги, которые люди сознательно не держат на карточках, потому что они заработаны нечестным путём.
– Я не знаю ничего про такие деньги, – всхлипнул Рома, – это какая-то ошибка. У меня родители честные.
– Вот, что я тебе скажу, дружок, по этому поводу. Деньги лучше найти до прихода наших старших. Ты просто думай, где они могут лежать. Пойми, нам надо найти их по-любому. И на кону жизнь твоя и твоего брата.
– Я не знаю, честное слово.
– Думай, я сказал! Думай!
12
– Только недолго, – уточнил Гоголев и вышел из комнаты, – у тебя на все размышления, – раздался его голос из родительской спальни, – не больше пяти минут.
Рома резко повернул голову набок и стал искать взглядом что-нибудь, что могло бы его спасти. Что-нибудь острое. В глаза не попалось ничего стоящего. И он уже принялся грызть скотч зубами, но, разодрав губы и дёсны до крови, поддался отчаянию: «Ну, допустим, я развяжу руки и что дальше? Мне опять треснут кулаком в лоб и заново обмотают их скотчем. Всё это конец! Я сам виноват! Я сам приговорил себя и брата, впустив этого ублюдка в дом».
Конец ознакомительного фрагмента.
